Верхний Уймон

В Уймонской долине находится древнейшее село Алтая — Верхний Уймон. Тогда в долине всего было вдоволь, всего уйма. Отсюда, говорят, и название села — «Уймон». Но единого мнения на этот счёт до сих пор нет. «...Алтайские сказители и мудрецы... переводят слово “оймон” как “десять моих мудростей”, и в этом названии слышатся отзвуки неведомых знаний, за которыми ходили на Беловодье»²².

Прибыв в Верхний Уймон, Рерихи расположились в известном на всю округу доме Варфоломея Семёновича Атаманова, которого односельчане называли Вахрамеем. Он являлся патриархом многочисленного семейства, владельцем двухэтажного дома, пасеки и кузни. В хозяйстве его имелись стада овец, коров и лошадей до 300 голов. «Жена была алтайкой. Он уважал её, старался помогать ей в работе»²³. По рассказам и рекомендациям Рерих знал об этом крестьянине как об одарённом и просвещённом человеке. Не известно, какое образование получил Атаманов, скорее всего был самоучкой, одним из тех самородков, какими по праву гордится Россия. У него была хорошая библиотека, он выписывал из Барнаула книги по медицине, лечил всю округу, правил кости, принимал роды. Известен случай, когда он сам сделал кесарево сечение одной из алтайских рожениц.

Вахрамей Семёнович знал лечебные травы, и стены его библиотеки на верхнем этаже дома, где он принимал больных, были увешаны пучками целебных растений, в знании которых ему не было равных: для консультаций к нему приезжали специалисты по ботанике даже из Москвы.

Атаманов, как лучший знаток потаённых троп Алтая, водил по горам и долинам Прикатунья экспедиции учёных и художников. Среди них были исследователь Алтая, профессор Томского университета Сапожников, инженер-геолог Падуров, знаменитый алтайский художник Гуркин. В доме Атаманова была картина Гуркина: горная река, и по жёрдочке через бурный поток идёт охотник-алтаец.

Вахрамей Семёнович был отцом десятерых детей. Одна из его четырёх дочерей, Агафья, взяла на себя бытовые заботы о гостях. Вместе с Рамзаной, прозванным сельчанами монахом, она исполняла разного рода домашние обязанности, стирала, готовила обеды. Рамзана и лама Лобзанг поселились в отдельной избе, что стояла на подворье Атаманова, а супруги Лихтман остановились у одного из соседей — крестьянина Куприяна. Этот дом не сохранился до наших дней, но есть предположение, что он находился где-то поблизости, может быть напротив, так как известно, что в первый же день по приезде в Уймон между домами Вахрамея Семёновича и Куприяна была вымощена камнями дорожка, так как на улице стояла непролазная грязь из-за проливных дождей.

Юрия Николаевича поселили в библиотеке, вход в которую домочадцам был строго воспрещён, об этом и сейчас ещё помнят потомки Вахрамея Семёновича. Когда-то здесь располагалась молельная комната староверов. Рерих записывает в дневнике: «Стоим в бывшей староверской моленной. По стенам ещё видны четырёхугольники бывших икон. В светлице рядом написана на стене красная чаша. Откуда? У ворот сидит белый пёс. Пришёл с нами. Откуда?»²⁴

В комнате напротив поселили Елену Ивановну и Николая Константиновича. Когда художник работал, никто не имел права заходить к нему, кроме Вахрамея Семёновича. Они очень подружились, о многом беседовали. Рерих даже пригласил Атаманова поехать с ними далее в экспедицию в качестве проводника, но тот отказался, проводив их только до Бийска. После окончания экспедиции они переписывались. Известно, что Рерих прислал Атаманову один из зарубежных журналов, в котором была опубликована фотография, запечатлевшая их обоих на фоне алтайских гор. Атаманов, в свою очередь, по просьбе Рериха отправлял из Верхнего Уймона в Индию посылки с семенами лекарственных трав. Старожилы вспоминали, как он, перебирая травы, приговаривал: «Надо, надо послать...». Замечательна и фраза из дневника Николая Константиновича: «Здравствуй, Вахрамей Семёныч! Для тебя на Гималаях Жар-цвет вырос»²⁵.

Жизнь крестьян интересовала Рерихов. Их полюбили дети. Николай Константинович катал их на лошади по двору, а Елена Ивановна очень привязалась к внучке Вахрамея Семёновича, четырёхлетней Оле, сшила ей своими руками красивое платьице, даже просила невестку Атаманова, Марину Карпеевну, отдать ей малышку «в дети». Родители не согласились. «Но уже многие годы спустя сама Ольга Прокопьевна Атаманова об этом сожалела. И старожилы говорили: “Зря не отдали”. Её дальнейшая жизнь сложилась тяжело»²⁶.

В деревне многие дома были расписаны родной сестрой Вахрамея Атаманова — бабушкой Агашевной. В дневниках Рериха она названа «тёткой Еленой». Агашевна расписывала стены, потолки, двери, наличники и скрыни в древнерусском стиле — травяными узорами с фантастическими зверьками. Расписывала и предметы обихода: мебель, прялки, люльки, квашни, бочонки, кубышки, при этом не пользовалась кистями: макала пальчик в охру и рисовала. Сама готовила краски, отваривая олифу и смешивая её с особыми добавками. Н.К.Рерих называл её «травчатым живописцем». Односельчане очень высоко оценивали работу самодеятельной художницы. Однажды за роспись избы она получила в дар коня! Из воспоминаний старожилов: «Домик Агашевны, который стоял на берегу реки, возле горы, очень украшал село. Домик был под розовой крышей. Снаружи и внутри был окрашен снежно-белой краской с узорами цветов и трав, изображениями птичек и зверей. На окошках — изящная резьба. В одной комнате пол был покрашен под рисунок цветных дорожек, в другой имитировал затейливый персидский ковёр. Всё украшалось с неудержимой фантазией. Домик её был буквально сказочным... Все удивлялись, как она умеет так чудно “красить”. И птички, и звери были с характерами — то горделивые, то нахохлившиеся... Её приглашали расписывать избы и в Усть-Коксу, и в Мульту, и в Нижний Уймон»²⁷.

В настоящее время в Верхнем Уймоне, в Музее старообрядческой культуры, хранится дверь, расписанная Агашевной. В Краевом музее изобразительного искусства есть доски, расписанные этой народной художницей. И красную чашу в доме Атаманова также нарисовала она. В Музее Н.К.Рериха в Верхнем Уймоне, который создаётся Сибирским Рериховским Обществом на базе усадьбы В.С.Атаманова, имеется одна из досок Агашевны. Она вставлялась внутри избы между наличниками парных окон как украшение.

Агашевна хорошо разбиралась в лечебных травах, слыла «письменной искусницей»: для всей деревни письма писала, но не в прозе, а в форме «сердечного стихотворного послания», длинного и талантливого. «Наденет очки в чёрной оправе, наклонится над бумагой и начнёт выводить самодельным гусиным пером ровные, аккуратные строчки. Чернила делала сама из берёзовой чаги. А написанные строчки посыпала золой — вместо промокашки. В верхнем краю листа мудрила заставку, то узорчато-травяную, то затейливую с фигурами. Буквицы обязательно были большие, в старославянском стиле. С художником Гуркиным была хорошо знакома»²⁸.

Старообрядцы несли к ней и древние рукописные книги. Очень бережно она подклеивала переплёт и листы, восстанавливала старославянские буквы. Внучка Вахрамея Атаманова, Мария Васильевна Сошнева, вспоминает: «Я запомнила её в холщовом сарафане, ситцевой рубахе, на голове платок... На боку холщовая сумка, а в ней баночки с красками, кисточки. Запомнила её босой...»²⁹

Древнее прикладное искусство, старинные костюмы привлекали внимание членов экспедиции. Николай Константинович написал этюд девушки в древнерусском наряде. Позировала ему местная черноглазая красавица Варвара Ипатьевна Бочкарёва. Он говорил: «Будет эта девушка в музее». Закупались образцы местной одежды для коллекции, например староверские самотканые опояски с узорами и письменами. А Юрий Николаевич щеголял по деревне в зелёной коленкоровой рубашке, которую носил навыпуск, перепоясавшись ремешком, «в полном соответствии с модой Верхнего Уймона. Она “была ему мила” настолько, что он просил Агафью Вахрамеевну стирать рубашку “осторожно, чтоб не полиняла, не порвалась”, ибо он хотел её “до дому довезти”»³⁰.

Юрий Николаевич снимал на киноплёнку людей и окружающие горы, говорил сельчанам: «Будете у нас по стенке бегать». Тогда в Уймоне ещё не знали кино. К сожалению, материалы кинохроники погибли во время экспедиции.

Село Верхний Уймон было стационарной базой, откуда члены экспедиции ежедневно выезжали на конях в горы и окрестные селения. Исследовали старинные погребения, изучали местные обычаи и наречия, записывали легенды; собирали горные породы; крестьян также просили собирать в разных местах особые камни, а женщины в селе шили под них мешочки. «Находили свинец, каменный уголь, золото, железо. Руководил геологическими работами Морис Лихтман. Проводник показывал Рерихам заброшенные шахты, бывший асбестовый завод»³¹.

«Почти полных две недели неустанно изо дня в день продолжалась напряжённая работа членов экспедиции. С раннего утра, после лёгкого завтрака, начинались маршруты, пешие или конные, близкие или дальние, строго продуманные по целям... У каждого были свои, строго очерченные обязанности, но выполнялись и общие, когда поездки совершались в полном составе. Определились и пристрастия индивидуальные: Морис Михайлович, помимо занятий минералами и обдумывания проектов экономического сотрудничества, увлёкся записями алтайских народных мелодий; Юрий Николаевич много фотографировал и, очарованный, как и отец, недюжинной личностью Вахрамея Семёновича, эпизод за эпизодом снимал кинокамерой “жизнь его, опыты его и науки”, что должно было стать частью большого фильма об Алтае и его жителях; Елена Ивановна в полную силу пользовалась возможностью в дни, свободные от “экскурсирования”, спокойно работать над книгою. Она так и запомнилась жителям села: “Возле окна обычно сидела. Всё писала, писала. Не по книгам, а на память писала”. Сыну от неё постоянно доставалось: “шутила, мол, он ленивый, дневника писать не хочет”. Наибольшая нагрузка приходилась между тем на Николая Константиновича, как на общего координатора действий... А ведь ко всему прочему рука каждую свободную минуту тянулась к этюднику...»³² Рерих «писал этюды везде, никогда не расставаясь с мольбертом. Даже к седлу он прикреплял маленький ящик — этюдник — и во время езды на лошади набрасывал красками пейзажи»³³.

О минеральных богатствах Алтая Рерих говорил: «Здешняя местность как вчера родилась. Золотые здешние места». И сожалел: «...Глух и заброшен Алтай...»³⁴ «И не построен ещё город на месте новом»35. Литератору Валентину Булгакову он писал: «...Алтай является не только жемчужиной Сибири, но и жемчужиной Азии. Великое будущее предназначено этому замечательному средоточию...»³⁶

Рерих предсказывал, что долине между Верхним Уймоном и Катандой предназначено стать местом будущего центра культуры, для которого здесь имелось всё: и богатства природные, и красоты невиданные, и земли плодородные. Эта долина виделась ему подходящим местом для строительства будущего города — Звенигорода.

Н.К.Рерих предпринимал практические шаги для культурного развития этого района. По воспоминаниям Фёдора Лаптева, в то время работавшего в конторе «Заготпушнина», Рерихом были посланы письма в Москву, наркому иностранных дел Чичерину, и в Горно-Алтайск, председателю облисполкома Алагызову, в которых излагался план реконструкции уже существующих в Горном Алтае заводов и строительства новых, а также предлагалось начать разработки залежей минерального сырья в отрогах Катунского хребта. Николай Константинович был уверен, что всё это вполне осуществимо, тем более что здесь ещё до Первой мировой войны было запроектировано строительство железнодорожной ветки «Барнаул — Катанда». Однако этот проект так и остался невоплощённым.

Богатства Уймонской долины заключались не только в рудных залежах. Н.К.Рерих отмечал: «Маральи рога и мускус кабарги до сих пор являются ценным товаром. Нужно исследовать целебные свойства толчёного рога марала. Весенняя кровь, налившая эти мохнатые рога, конечно, напитана сильными отложениями. В чём разница мускуса тибетского барана и алтайской кабарги? Кабарга питается хвоей кедра и лиственницы. Алтайцы жуют хвойную смолу. Все качества мускуса должны быть исследованы»³⁷.

«В большинстве зажиточных хозяйств держали маралов, причём в большом количестве. Панты маралов они отправляли в Монголию и Китай, получая с продажи большие деньги. (...) “Крестьяне говорят, что маралов выгоднее для них держать, чем лошадей, — писал в 1879 году Г.Н.Потанин в очерке “От Кош-Агача до Бийска”, — сена они съедают менее лошади, а за рога можно выручить столько, сколько лошадь никогда не заработает. И, надо сказать, выгоды от мараловодства столь велики, что уймонцы жертвовали даже пашней, чтобы огородить новые маральники”»³⁸.

Объектом пристального внимания Н.К.Рериха были археологические памятники Алтая. Он упоминает в своём дневнике каменных баб, оленные камни, керексуры и кезеры. Оленные камни — это скалы, камни или загадочные плиты, покрытые древними петроглифами — изображениями оленей с откинутыми на спину рогами. Керексуры — древние курганы, надмогильные холмы, сложенные из больших камней, ограждённые каменными столбами или плитами с нанесёнными на них знаками; они схожи с кельтскими менгирами в Европе. Кезеры — надмогильные памятники Алтая, каменные изваяния. Они настолько хорошо сохранились, что, глядя на них, можно ясно представить себе покрой древних одеяний и типы оружия. Многие из этих памятников относятся к уйгурской эпохе (X – XIV вв.) и имеют надписи, частично прочитанные исследователями.

Каждый такой объект, встреченный на пути экспедиции, подвергался осмотру, тщательно описывался, и эти сведения заносились Юрием Николаевичем в путевой дневник, так как одной из задач экспедиции была «регистрация обнаруженных... могильных курганов и других следов кочевой культуры, расположенных вдоль северной границы Тянь Шаня, Джаировых гор и Алтая, ещё не описанных в научной литературе»³⁹. Также записывались сведения, связанные с отношением местных жителей к памятникам старины.

Уже в те годы Рерих утверждал, что «и в доисторическом и в историческом отношении Алтай представляет невскрытую сокровищницу»⁴⁰. Эти слова оказались пророческими. Впоследствии было сделано много замечательных открытий, которые выдвинули Алтай на одно из первых мест по богатству памятников культуры. Самые знаменитые — это Пазырыкские курганы, которые были открыты после Второй мировой войны. Найденные в них предметы являются произведениями скифо-сибирского звериного стиля, о котором Рерих писал как о наследии высокохудожественных сибирских древностей.

На Алтае существуют тысячи наскальных рисунков; самые древние из них специалисты датируют эпохой бронзы (IV – I вв. до н.э.). Уникальны росписи из Каракольской гробницы, открытой новосибирским археологом В.Д.Кубаревым в 1984 году. В Верхнем Уймоне во время экспедиции по старообрядческим местам было обнаружено большое собрание рукописей христианского толка; академику Покровскому посчастливилось найти древнюю рукопись — «Судный список Максима Грека».

В долине есть множество удивительных пещер, о которых ходят легенды. Часть пещер уже раскопана, в них найдены предметы эпохи палеолита, из Усть-Канской пещеры были извлечены предметы, имеющие возраст 50 тыс. лет до н.э. И сколько ещё пещер ждут своего часа! Старожилы говорят, что по некоторым из них можно добраться до самих Гималаев, что есть выходы из трансазиатских подземелий. Из дневника Н.К.Рериха: «Около Чёрного Ануя на Караголе — пещеры. Глубина и протяжение их неизвестны. Есть там кости и надписи. (...)

В скалах, стоящих над Кырлыком, чернеют входы в пещеры. Идут пещеры глубоко, конца им не нашли. Здесь также пещеры и тайные ходы — от Тибета через Куэнь-Лунь, через Алтын-Таг, через Турфан... Сколько людей спасались в этих ходах и пещерах!

И явь стала сказкой»⁴¹.

22 Кучуганова Р.П. Уймонские староверы. Новосибирск, 2000. С. 15.

23 Цесюлевич Л. Рерих и Алтай // Рериховский вестник. Вып. 4, 1991. Санкт-Петербург — Извара — Барнаул — Горно-Алтайск, 1992. С. 23.

24 Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С. 290.

25 Там же. С. 283.

26 Цесюлевич Л. Рерих и Алтай // Перед Восходом. 1995, № 4. С. 7.

27 Кучуганова Р.П. Уймонские староверы. С. 49.

28 Там же. С. 50.

29 Там же.

30 Ларичев В.Е., Маточкин Е.П. Рерих и Сибирь. С. 100.

31 Цесюлевич Л. Рерих и Алтай // Перед Восходом. 1995, № 4. С. 7.

32 Ларичев В.Е., Маточкин Е.П. Рерих и Сибирь. С. 126.

33 Цесюлевич Л. Рерих и Алтай // Перед Восходом. 1995, № 5. С. 5.

34 Рерих Н.К. Цветы Мории... С. 184.

35 Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С. 279.

36 Л.Цесюлевич. Рерих и Алтай // Перед Восходом. 1995, № 4. С. 8.

37 Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С. 290.

38 Кучуганова Р.П. Уймонские староверы. С. 39.

39 Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара: Агни, 1994. С. 110.

40 Рерих Н.К. Цветы Мории... С. 186.

41 Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С. 280–281.

42 Рерих Н.К. Цветы Мории... С. 236.

43 Рерих Е.И. Письма. Т. IV. М., 2002. С. 121.